Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное] - Виктор Суворов

Итак, доводка. Суетятся конструкторы оружия и конструкторы боеприпасов, и оптику разную опробовать надо. Лучшую выбрать. Потом прицелы разметить требуется ~ вот где морока! Установлено, что стрелять предстоит только со станка, наводить только с помощью винтов, иначе любое движение стрелка, малейший вздох смещают ствол. Смещение минимальное, его вообще никакими приборами не зафиксируешь. но на дальности в четыре километра отклонение получается неприемлемое. Надо в голову бить, чтобы шкуру не испортить, а голова вражеская все время вертится. Сердце снайпера должно биться в такт с сердцем убиваемого. Этот такт чувствовать надо. Снайпер должен предвидеть все движения цели, и оружие его должно не сопровождать цель, а как бы опережать ее движения. Если убиваемый танцует, то и ствол снайпера должен танцевать вместе с целью, на секунды упреждая каждое движение для того, чтобы пуля имела время долететь, для того, чтобы посланная пуля встретила голову врага и прошила ее между глаз, разрывая череп в осколки. Стреляя из легкой снайперской винтовки на километр-два, можно легко угадывать движения цели и слегка водить стволом, сопровождая и слегка ее опережая. Но как наводить огромное тяжелое противотанковое ружье винтами? Нужно придумать что-то другое. Потому эксперименты продолжаются. Потому грохочут над спецучастком выстрелы, искажаемые спецглушителями.

Между снайперами-испытателями конкурс неофициальный. Может, кто догадается? По червонцу сбросились — тому достанется, кто самую лучшую расшифровку придумает сокращению «СА».

— Сатана Антихристович…

— Стальной Арбалет…

— Сталинское… Что сталинское?

2

Так давно заведено: на любом спецучастке — дом отдыха для исполнителей, с речкой, с пляжем, с хорошей кухней и добрым поваром, тут же — стрельбище, чтобы сталинским стрелкам форму не терять, тут же и расстрельный пункт — слышат люди за забором стрельбу, знают: стрельбище там у них, тренируются. Ясное дело, эксперименты тоже лучше всего на спецучастках проводить. Особенно если эксперимент одновременно включает и точную стрельбу на огромное расстояние, и расстрел. Расстреливаемым ведь все равно, как их расстреливают — в затылок из пистолета или с четырех километров из противотанкового ружья. Расстрел он и есть расстрел. Из ружья даже лучше. И стрелкам практика, и расстреливаемому легкая смерть, внезапная, без долгой подготовки предсмертной, без всех этих расстрельных приготовлений.

Хороша смерть, когда не ждешь ее. Когда не подозреваешь ее рядом. Привозят тебя на прекрасный берег Белого озера и пускают в пустую дачу на берегу. Дача начальственная, никто сюда не залезет. Но и сбежать не выгорит. Ходи один, броди, удивляйся превратностям судьбы: вчера в камере смертной на нарах, сегодня — в даче роскошной. И никого вокруг. Только облака по небу, да ветер в елках шумит. Елки на Белом озере по тридцать метров в небо. Взгорье вокруг. Тоже лесами непроходимыми затянуто. Только у дачи одинокой лес вырублен. И огорожена дача так, что злоумышленнику в нее не пробраться, а тому, кто в ней, без разрешения не вырваться. Вот и сиди, видом любуйся. Можешь купаться, только уплыть далеко не получится — там сеть стальная. Можешь на бережку сидеть. Чья-то рука оставила тут заграничные журналы с завлекательными картинками. Можешь кофе пить. Настоящий испанский «Эспрессо». Давно таким не баловался, гражданин бывший начальник? То-то. Садись за столик на берегу, наслаждайся.

Потом голова твоя — раз! — и разлетится в кусочки мелкие. Но ты, гражданин заключенный, этого заметить не успеешь.

Потом сюда другого бывшего начальника запустят. Тоже будет по берегу ходить, удивляться.

Сегодня очередь удивляться выпала бывшему чекисту, бывшему начальнику Амурских лесоповальных лагерей з/к Ярыгину. Из смертной камеры его в лес привезли, вымыли, накормили, одели в костюм с галстуком, одного оставили.

3

— А ведь ты, Мессер, монархист.

— Ты снова мои мысли читаешь?

— Нет, Мессер, просто мои люди твои высказывания аккуратно собирали и анализировали.

— А ведь и ты, Сталин, монархист. Не может человек, покоривший великую страну, не быть монархистом, не может верить в мудрость толпы.

— Не может.

— «Социализм — это не что иное, как крайнее выражение монархической идеи, для которой революция была ускорительной фазой». Так сказал…

— Так сказал великий Густав ле Бон.

— «Психология толпы». Люблю Густава.

— И я.

— Ты монарх?

— Тайный.

— И толпа об этом не догадывается?

— Как видишь. Все меня считают Генеральным секретарем ЦК ВКП(б). По ошибке.

— Ты будешь расширять свои владения, товарищ монарх?

— Без этого нельзя.

— И уничтожать монархии на своем пути?

— Буду. И не только монархии, но и республики. Все они насквозь прогнили.

— А вместо этого — новые монархии?

— Это будет называться народной демократией.

— Но в принципе — монархии?

— Да. Власть одного.

— Так почему бы тех, кто будет уничтожать старых монархов и занимать их места, не назвать царями, королями, императорами?

— Какой ты, Мессер, понимаешь, нетерпеливый. Это вредно для пропаганды.

— А зачем об этом объявлять? Пусть звания будут тайными…

Не знаю, о чем говорили Сталин с Мессером долгими ночами. Да и зачем нам это знать? Книга-то у нас не про Сталина и не про Мессера, а про ту запасную девочку из испанской группы.

А про Сталина и его друга-чародея мне совсем нечего рассказать. Известно только, что ранним мглистым утром провожает Сталин гостя своего, руку жмет:

— Ты мне поможешь?

— Помогу. Только с условием…

— Знаю твое условие: будущих властителей планеты королями назвать. Так?

4

Сталин не спит ночами. Он засыпает с рассветом. Сегодня ему выпал бессонный рассвет. Солдатская кровать. Серое одеяло: три синие полосы там и три синие тут. Под одеялом — Сталин. Смотрит в потолок, закрывает глаза, манит сон. Но сон, как вольная птичка, порхает рядом, поймать себя не дает. И тогда Сталин снова открывает глаза и снова смотрит в потолок.

Вопрос о власти решен: он выбрал себя сам, перегрыз десять миллионов глоток и тем доказал, что его выбор — единственно верный. Теперь предстоит освободить Европу, Азию, Африку. Когда-нибудь все страны мира найдут единственно возможный метод выбора вожаков: каждый сам себя выбирает. Но сейчас, на первые годы и десятилетия, для всех стран, которые предстоит освободить, надо подготовить вожаков. Этих вожаков выбирать будет не толпа по внешнему виду, их вырастит и выберет мудрый добрый правитель. Выберет не по внешнему виду, а по деловым качествам… Мудрый правитель уже готовит вожаков, вождей, лидеров для Европы, для Азии, для Африки… Потом он подготовит вожаков и для Америки…

Пусть даже в будущем мире глупая толпа тешит себя сказкой о том, что власть принадлежит ей. Править будут одиночки. Специально для того выращенные. Будут править, прикрываясь именем толпы. Назовем это демократией. Высшей формой демократии.

Почти на все вопросы жизни Сталин давно нашел ответы. Просто сейчас долгим бессонным утром он еще раз сам для себя выстраивает цепочку логических доказательств своей правоты. Железная сталинская логика доводит рассуждения почти до самого конца… Почти. Сомнения оставались в последнем вопросе… О форме власти. С содержанием вопросов нет, а формы могут быть две. Первая: в каждой стране пусть будет Генеральный секретарь Коммунистической партии, к нему-то и надо будет приставить второго секретаря…

В Испании, например, Генеральным секретарем будет, понятное дело, пламенная несгибаемая Долорес Ибаррури. Кто же еще? А вот второго секретаря для нее надо подыскать. Вырастить и приставить. В Болгарии Генеральным секретарем будет товарищ Димитров. А второго секретаря надо будет подготовить. Хорошая девочка есть в болгарской группе… В Польше Генеральным секретарем… Кого же в Польше? Да не один ли черт, кого поставить Генеральным? Главный-то не он… Вторые секретари… Ставить только того, кто почувствовал вкус крови. Кто сам загрыз предыдущего вожака… Бойцы спецгрупп пройдут сквозь школу настоящей борьбы за власть. Они лично истребят правителей освобождаемых стран и после этого взойдут на их место…

Вторые секретари…

Или все же короли? Управлять десятками и сотнями миллионов — адский труд. Хуже этого не придумаешь. Тот, кто управляет, должен иметь за свой труд вознаграждение. От каждого по способностям, каждому по труду. Но как совместить? Как не отпугнуть толпу? Совместить можно. Пусть называются правители вторыми секретарями. Официально. Пока. А тайно пусть называются настоящим именем… Когда-то потом можно будет привести форму в соответствие с содержанием… Отменили же деньги. Потому что деньги — это нехорошо. От денег все зло. Вместо денег ввели «советские знаки». Без этого не обойтись. Но трудно выговорить такое, потому очень логично вместо мудреных совзнаков называть проклятые бумажки деньгами. И ордена отменили. Чтобы равенство было, чтобы не хвалился один перед другим. И это правильно. Но самых лучших отмечать надо, и тогда ввели знак отличия, который назвали орденом. И министров отменили, потому что равенство должно торжествовать. Правильно, что отменили. Вместо министров ввели народных комиссаров — наркомов. Но чтобы звучало лучше, надо будет наркомов в министров превратить. А то несолидно как-то. И послов отменили. Вместо них — полпреды. И офицеров нет — красные командиры вместо них. Нет и генералов. Но как без них? Как без лампасов и золотых погон? Без послов и министров? Как без царя? Из коричневого угловатого сейфа Сталин достал конверт, опечатанный пятью печатями, посмотрел в окно на вершины елок, швырнул конверт в полыхающий камин. Он подготовил гему сочинения для всех, кто готовится к трудной работе управления миллионами. После долгих раздумий тему решил сменить. Из аккуратной стопки взял чистый лист, усмехнулся, написал что-то толстым синим карандашом, сложил лист, вложил в конверт…